Кряква

Зима. Когда по утрам трещат от мороза стволы деревьев, подо льдом стынет вода в реке, за плотиной водохранилища клубится густой пар, сквозь который вырисовываются утиные силуэты. Несмотря на сильный мороз, вода здесь никогда не замерзает, потому, что течение настолько быстрое, что, кажется, это именно оно перемешивает птичью стаю и отделяет от нее пары, тройки и целые косяки птиц, которые то отдаляются от воды и рассеиваются по плесу, то вновь собираются вместе. Солнце поднимается выше, и усилившийся ветерок разгоняет белесую пелену, проявляя, словно на фотопленке силуэты расписных селезней и рябеньких уточек.

Когда перегородили речную долину плотиной, тут стали оставаться на зимовку кряквы. Это ни какие-то там больные или истощенные подранки, которые не решились на дальний перелет, а здоровые, упитанные, сильные птицы в полном брачном наряде. Они выстраиваются на тонком льду, затем взлетают и садятся обратно на лед, ходят по бетону водосброса у опущенных затворов. Тут может оставаться на зимовку до нескольких десятков, а то и около тысячи птиц. В таком количестве крякв, если повнимательней присмотреться, то сразу же в стае становятся заметны неразлучные пары. Это со стороны кажется, что каждая утка плавает сама по себе, но на самом деле у нее, у каждой, есть свой селезень. Как только солнце повернет на лето, птичьи гнезда тотчас же обзаводятся недолговечными утиными семьями.

Такие семьи до весны выглядят будто помолвленными, и живут не уединяясь в общей стае, где четверть самцов – селезни-холостяки. Но, как только разольются апрельские разливы, они даже не опасаясь за свою жизнь постараются наверстать упущенное, будут гонятся за утками и за чужими и свободными.

Всю красоту своего наряда они будут демонстрировать на весеннем токовании. Буд-то смывая с себя несуществующие пылинки, будут купаться в упоении, трясти хвостом и крутить головой, становясь на воде во весь рост, окатывать себя водой. При этом они быстро плавают, ложа свою голову и шею на воду, поднимают хвост и крылья, становясь непохожими сами на себя. Селезни, которые никогда не крякают, в этот период начинают свистеть, хрипловато хрюкают и чиркают себя клювом по крылу, издавая особый скрип. Крякает у них только утка, скорее именно по ее голосу и был назван вид.

С гнездованием кряквы стараются не тянуть. Утка начинает строить гнездо и откладывать яйца еще до наступления тепла. Они могут лежать целые сутки под холодными дождями, будто ничейные в неглубокой ямке, устланной прошлогодней травой и листвой. Утята появляются на свет крепенькими и здоровыми. Как только утка снесет последнее яйцо, она обкладывает их собственным пухом, а когда ненадолго отлучается, то накрывает их им еще и сверху, чтобы не успели остыть. Днем она не покидает гнезда, а на кормежку отлучается лишь в сумерках. Если гнездо построено далеко от воды, то пьет росу с травы рядом с гнездом и опять садится на яйца.

Есть такие птицы, которым гнездо нужно строить в строго определенном месте. Если такого места нет, то не будет и гнезда. Например, если дятел в лесу не нашел большого дерева, он будет пытаться выдолбить себе дупло в стене лесной сторожки. Скворцу и стрижу для гнезда достаточно и щели, и дупла, но чтобы это все было обязательно под крышей. Аист сложит себе толстый помост на дереве или куполе церкви, но не станет делать этого на земле. Чомги делают это на воде, ласточки-береговушки только в норе, щегол – на ветке. Гнезда кряквы находят в глухой ольховой чаще, в открытой степи на кочках среди болота, и на кучке сплавного мусора, в грачином или ястребином гнезде, около воды или далеко от нее, в камышовом шалашике, который специально для этого сделали охотники.

Утята кряквы не боятся высоты и на зов матери прыгают прямо с крыши на голый асфальт или в густую траву. Они расправляют при этом пальцы перепончатых лап, и не кувыркаясь, спускаются будто на парашютах. Их пух настолько густой, а сами они так легки, что скорость падения не опасны для жизни. Спрыгнет последний утенок с крыши, они собьются в гурьбу и бегут за матерью. Когда захотят, есть, то не бегают за матерью, а собирают по дороге все съедобное. Поедают сочную ряску, ловят комариков, снимают с травы мелких улиток, выцеживать из воды самую мелкую живность. Утиная жизнь довольно проста, учить малышей ничему и не надо. Их лишь нужно предостерегать да защищать, пока совсем малы.

Пока мать сидит на гнезде три-четыре недели, у нее лишь одна забота, быть невидимкой. Она ни в коем случае не должна проявить себя, не испугаться, не взлететь, оставив яйца врагу. А главным врагом кряквы является ворона, правда,  есть и еще, но их мало. Ворона утаскивает яйца из гнезда, ловит птенцов прямо на глазах матери. Пара ворон способна обездолить всех уток, гнездящихся по соседству.

В период, когда утка сидит на яйцах, ее селезень какое-то время еще бродит неподалеку, а потом исчезает навсегда. Он ищет таких же, как и он бывших семьянинов. Они сбиваются в холостяцкие стайки, и улетают на большие озера с камышовыми зарослями, где меняют свой пестрый наряд на рябенькое утиное оперение. У каждого самца разом выпадают все полетные перья, и птицы на целый месяц остаются бескрылыми. Такие селезни не являются опорой и защитой семье, они вовсе смолкают, чтобы не выдать своего местоположения. Выпавшие перья собирают береговушки, пока они совсем не промокли и не утонули. Ласточки выстилают ими свои гнезда в норках. Самки-кряквы тоже меняют свое оперение, но с выводком остаются, пока утята не станут совсем взрослыми.